Глава 6 (разговорная, промежуточная): Куриный расизм
(Паша):
– Хорошо старушка с крепким кумполом попалась. А то я думал всё, кранты!
(Оом):
– Убийцы. Вы убили мою мечту. Это была девушка моей жизни.
(Толик):
– Ты щас о которой из двух?
(Оом):
– О той, от которой мне остался лишь силуэт на стволе сего замечательного древа, плодоносящего сапогами. Посмотрите, какие формы. Какие линии... (Шурик):
– Да, сапог и вправду скроен ладно.
(Оом):
– Юмористы, ~ Сапог! Щастья… Щастья меня лишили, изверги. Ненавижу вас.
(Толик):
– Да лана те. Давай лучше в горлишко запустим. Смажем печаль твою.
(Оом):
– Предложение считаю пошлым и несвоевременным.
(Толик):
– Не понял?!
(Оом):
– Я грю, наливайте. Но знайте - я вас презираю.
(Паша):
– Ну, за душевные порывы!
(Женич):
– Кстати о позывах. Душевность душевностью, а без закуски уже не проваливается.
Где курицы?
(Шурик):
– Йурра жарит.
(Паша):
– Кто жарит?? Йурра??? ~ ец курицам...
(Шурик):
– Паша, не хотелось бы тебя понапрасну расстраивать, но некоторое время назад эти курицы были обезглавлены, циничным образом ощипаны, выпотрошены и расчленены. Ты всерьёз думаешь, что с ними может случиться что-то ещё более неприятное?
(Паша):
– Поверь, может. Йурра ОЧЕНЬ любит готовить. Всё, мы остались без закуски...
Когда ребята подошли к костру, Йурра безмятежно пребывал вне сознания в классической позе компаса – каждая конечность указывала в свою сторону света, при этом в одной руке у него был шампур, а в другой сапёрная лопатка (к ней мы ещё вернёмся).
(Шурик):
– Йурра, проснись! Йуррик, родной ты наш человек! Йурра, мать твою, где кура?
(Йурра):
– Там...
(Шурик):
– Йурра, не исчезай, Йурра, фокусируемся – где там?
(Йурра):
– Там...
(Оом):
– По-моему, мы его теряем.
(Паша):
– Меня больше беспокоит, что мы теряем курицу.
(Шурик):
– Йурра, «там» – нам не подходит, это неправильный ответ, и при этом бесчеловечный.
(Женич):
– Да-да, Йуррик, именно бесчеловечный, ибо твои друзья хотят закусить, и лишать их этой простой радости антигуманно. Согласен?
(Йурра):
– Там!!
(Пятибратор):
– Йурра, ты сильно огорчаешь своих друзей. А твои друзья не любят огорчаться, правда, Паша?
(Паша):
– Правда. Давайте бросим его в речку.
(Оом):
– Не, это не наш метод.
(Паша):
– А закуск ~ ать – это наш метод?? Какое твоё предложение?
(Оом):
– Щас… Дайте бутылку... С ним это всегда срабатывает. Йурра!
(Йурра):
– Там?..
(Оом):
– Водки выпьешь?..
(Йурра):
– Да!
(Оом):
– Айн момент, наливаю. Ой, а где же закусь?
(Йурра):
– Там! В ве..дре! Под де..ре..вом!
(Шурик):
– Ты гляди, сработало. Ага, а вот и ведро. Так... Ёп!.. Йуррик... Йурра, ~ Почему она чёрная, как уголь? Пааачемууу она чёёёрная???
(Оом):
– Саш, не надо его так трясти. Случится страшное.
(Шурик):
– Чёёёрнаааая почемуууу ~ Йурра):
– Тссссссс... Эта курица – негр. Ты что.. расист?..
(Паша):
– Я же говорил ~ ец курице. Сжёг накуй...

Глава 7 (морская, немножко смешная): Абордаж
Впоследствии Оом не раз задавался вопросом – Почему? А точнее – Какого куя? Какого куя, этой лодке понадобилось проплыть мимо нашей поляны именно в тот момент, когда Грибофф, лёжа на животе, аккуратно и экологично йогуртизировал в глубокую одноразовую тарелку, наблюдая за фарватером реки. Лодка весело скользила по быстрому течению прозрачной воды, подгоняемая лихими взмахами весёл. Нет, не так. Эта грёбанная лодка, дебильно подёргиваясь, киздовала вниз по течению речки-вонючки. Грибофф, не прерывая кисломолочного процесса, внимательно следил за её скольжением. Закончив, он заботливо накрыл тарелку свер ~ щё одной, неуверенно встал и уверенно молвил: «Желаю кататься на лодке. Мне врачи рекомендовали.» На беду остальные алкоголики в данном случае не имели ничего против врачебных рекомендаций. К этому времени практически все были уже в торф...
– А вот пачпорт извольте в залог, – буркнул мужик, ответственный за лодочную станцию, опасливо глядя на восьмёрку потенциальных мореходов, еле стоящих на ногах, словно заранее приноравливающихся к качке. – А он у меня … эта…, – Грибофф тщательно ощупывал карманы. В кармане джинсов он что-то неожиданно для себя нащупал, удивился, ещё раз пощупал, победоносно рыгнул и вытащил… маринованный огурец.
– Опа. А не тут у меня паспорт, – прокомментировал он и откусил от овоща.
– А ихде? – у лодочника зародилась надежда на избавление от опасной алкашни.
– В этой самой... в куртке, – развёл руками Грибофф.
– А ихде куртка? – наседал мужик, благо надежда становилась ощутимей. – Ну… Наверное осталась там, где я блевал, – парировал Грибофф, честно глядя в глаза.
– Ага! А вот не положено без пачпорта! – надежда лодочника окончательно окрепла и расправила крылья.
– Послушай-ка, любезный! – выступил вперёд Шурик и достал из кармана складной нож.
– Эей, ребятушки, не губите! – вид ножа со следами куриной крови не только пообломал крылья надеждам мужика, но и вообще как-то слегка его удручил.
Последовавший компромисс устроил обе высокие договаривающиеся стороны:
– Восемь лодок всё равно дать не могу – тока три в наличии. Если потоните, то и чёрт с вами!
– Прекрасно! Нас устроят три этих прекрасных шхуны. Гранд мерси, мон шери! Держи пиастры. Флот её Величества у тебя в долгу.
– Господа корсары, вперёд!
И друзья-алкоголики, с улюлюканьем и матюгами попадав в лодки, вышли в открытое
море под флагом семейных трусов Грибоффа. Да-да, именно семейных трусов
неоднозначной расцветки, надетых на палку…
Через сорок минут плаванья Грибофф перестал петь народную баварскую песню, раскачивая в такт одну из наших лодок, так что она черпала воду обоими бортами, и объявил: «Чертовски хочется отлить. Друзья мои, пора подставить пипиську солёным ветрам...». С этими словами он встал на колени на самом носу лодки, достал из ширинки свой увесистый якорь и, прогнувшись с треском в позвонках, принялся золотить воды Клязьмы. И вот тут его угораздило разглядеть вдали чужую лодку. Она безмятежно кружилась посередь речки, в то время как наша эскадра потихоньку к ней приближалась. Лодка с Грибоффом на носу шла в авангарде, и, указывая свободной рукой вдаль, наш адмирал возопил:
– О майн либер гот! Флибустьеры! Знаете, что я вижу? Я вижу добычу! Крюйс-брам-стаксель мне в жопу, если на этой посудине нечем поживиться! Будем брать! Вперёёёёёёёёёёд!!!
И эскадра послушно устремилась к добыче. Флагманский корабль, прямо скажем, выглядел устрашающе: не переставая отливать, благо было чем, Грибофф возвышался на носу шхуны подобно фигуре, вырезанной на форштевне, и орал дурным голосом:
«На абордаж, ёп вашу мать!». На корме сидел Женич с длинной палкой в руках, на которой реяли семейники Грибоффа, наводящие ужас своим веселёньким колором. Роль гребцов исполняли Пятибратор и Толик, оглашающие тишину водной поверхности ритмичными воплями в такт взмахам вёсел: «Иииееераз, ~ Иииеееераз, ~ Остальные две шхуны с Оом»ом, Пашей, Шуриком и местами ожившим Йуррой гораздо более скромно шли рядком вслед за флагманом.
Когда цель абордажа приблизилась, Оом»а бросило в жар: в лодке сидела та самая девушка. А с ней та самая бабушка. Несчастные дамы, открыв рты и вытаращив глаза, в ступоре взирали на летящее к ним бортовое орудие Грибоффа, которое он не только не убрал обратно в штаны, но и начал им угрожающе размахивать. В ужасе Оом посмотрел на Шурика. Тот молча кивнул в том смысле, что «Надо перехватывать его к ~ ени матери!». Диспозиция лодок мгновенно поменялась. В то время как корабль под предводительством Грибоффа нёсся к лодке дамочек, шхуны под командованием Оом»а и Шурика пытались его нагнать по флангам и перехватить. На самом подходе к оцепеневшим от ужаса женщинам, когда лодка Грибоффа уже грозила вот-вот протаранить их, шхунам Шурика и Оом’а удалось обойти её на полкорпуса и одним рывком синхронно сблизиться справа и слева, столкнувшись носами прямо перед ней и образовав букву «эл», в основание которой через секунду и врезался форштевень флагмана эскадры...
От сильного удара Грибофф, словно ядро из пушки, вылетел с носа лодки и, продолжая размахивать своим торчащим из штанов абордажным крюком с воплем «Ёпанаааааааааа!» спикировал над лодкой дамочек. Думаю читатель не сильно удивится тому, что в полёте Грибофф врезался во внучку и увлёк её за собой в воду с оглушительным всплеском...

Глава 8 (фольклорная): На деревне
Пока Грибофф сушил свою одежду на шампурах над тлеющими углями, остальные решили
организовать прод-отряд для отправки в ближайшую деревню за закуской. Не прошло и часа, как отряд из пяти человек уже маршировал сквозь ночь в направлении деревни. Если морскими войсками командовал Грибофф, то за сухопутные отвечал Йурра.
Йурра, эстонец по национальности, но проживший большую часть жизни в Москве, являл собою носителя великоимперских настроений. Помешанный на военщине и тоскующий по мощи СССР, он имел дома карабин «Сайга», пару наручников, три полных комплекта камуфляжа и сапёрную лопатку. Вот и сейчас он шёл впереди отряда в камуфляжном тельнике и штанах, с армейскими бирками на шее и сапёрной лопаткой в руках. Следующая за ним четвёрка в дугу упитых призывников пыталась маршировать в ногу и чеканить шаг, отчего наводила ещё больший ужас на редких встречных путников. «Песню запе-вай!», - скомандовал Йурра и отряд вошёл в деревню...
Деревенские старушки сидели на завалинке и, луцкая семАчки, спорили о политике.
– А хоть бы и пьёть! Зато он о простых людЯх думает! Верю в Борис Николаича! – Ишь ты! О каких-таких простых? Прямо проснулся Ельцин твой и давай о Никодимовне думать – здорова ли, сыта ли.
– Ой, а то твоему Зюганову не спится, коли ты не поужинала…
«А молодоооооваааа командиииираааа несли с пробитой головооой..» – полит-дебаты прервались нестройным хоровым пением. Из вечерней темноты к завалинке вышла сапёрная лопатка. За ней появился Йурра, а за ним и все остальные. Йурра скомандовал: «Стой, раз-два! На-лееее-во! Тпруууу, ~ Равнение на бабулек!». Бабульки тут же засобирались по домам. Однако Йурра перехватил инициативу вопросом:
– Мать, – обратился он к ближайшей старушке доверительным шёпотом, почёсывая лопаткой ухо, – а много ли в деревне наших?
– Хватает, милок, хватает, – насторожилась «мать», мудро решив не уточнять, о каких «наших» идёт речь.
– Нда?.. А как вы вообще относитесь к очагу мирового терроризма – Чечне? –продолжил допрос Йурра.
– Отрицательно, милок, отрицательно: не любим мы этих чеченов проклятых, –отрапортовала бабулька и, уже обращаясь к подругам, запричитала, – Ой, чавой-то надуло мене всю, пойду-ка я до дому.
– Да и нам уже пора, и мы пойдём, – поддержали подруги. – Мать, нам бы хлеба чуток, – напомнил о себе Йурра, постукивая лопаткой по камуфлированной лодыжке.
– Да что ты, милок, голодаем мы туточки, пенсия маленькая, а в огороде старыя мы ужо копаться-то, – запричитали старушки, мелкими шажками продвигаясь вдоль забора от греха подальше.
– А может всё-таки пару крошек найдётся, – вышел вперёд Пятибратор, доставая внушающий уважение кошелёк (папа у него был дюже боХатый), – Не обидим. – Ой, да уж чаво-нить наверняка найду, ежели поискать-то, – мгновенно оживилась первая старушка, – Пойдёмте до хаты, к сестрице моей внучка приехала, так она уж и состряпала кой-чаво наверняка.
Надо ли говорить, что, ввалившись в хату и обнаружив там ту самую бабушку, и ту
самую внучку из лодки (Гоголь со своей немой сценой из «»Ревизора»» глотает
окурки), отряд был вынужден поспешно ретироваться под напором ссаных тряпок и
печного ухвата…

Глава 9 (электрическая): Об умение правильно сунуть
Уже глубокой ночью в номерах разгром комнаты №27 начался с того, что в магнитофоне сели батарейки. Паша осмотрел магнитофон, поглядел на розетки в стене и с видом профессионала молвил:
– ~ буду, нужен провод.
– Щас! Момент! Достанем! – Йурра схватил складной нож Шурика и устремился к двери. Рванул на себя дверную ручку и вырвал её с корнем. – Йурра, ОТ себя!
– Понял вас! – согласился Йурра, справился с дверью и маршем двинулся в неизвестном направлении.
– Да, блин… Этот достанет, – поверил в друга Паша.
Через двадцать минут Йурра вернулся:
– Вот! – в руке он держал кусок какого-то толстого провода. – Йуррик, это не подходит – нужна пара, к тому же у нас всё равно нет штепселя, – разочаровал добытчика Паша.
– Пара? Штепсель? – оживился Женич, – Йуррик, дай-ка ножик!
– На, – Йурра редко утомлял длинными фразами.
– Етитькина титька! Йурра, а что с ножом? – на лезвии ножа красовались две здоровенные, дочерна закоптившиеся полукруглые выбоины. – А куй его знает! – честно ответил Йурра, резко встал и целенаправленно продефилировал на балкон с неудержимыми позывами к йогуртизированию.
В этот момент из сортира вернулся давно отсутствовавший Толик:
– Ёптыть! На нашем этаже уже сортир засорился. Неужели трудно блевать с балкона? Ааа, я смотрю уже. Ну слава богу, дошло. Прикиньте, щаз отливал на третьем этаже, так там света нет, и монтёр с проводкой ~ ётся – грит, какой-то дятел умудрился вырезать кусок высоковольтного провода из щита. Там до сих пор всё дымится. Чума! Крутой видать дятел, коли не убило нахер. – Толя, хочешь познакомиться с этим дятлом? – глубоко вздохнул Шурик.
– Йурра??? – угадал Толик.
– Без комментариев, Толя, без комментариев.
– Ндааааа... Электрик эстонский, мля! Женич, ты что-то вроде про штепсель говорил, – напомнил Паша.
– А, ну да, – Женич допил стакан, подошёл к настенному бра и одним махом срезал ножом нижнюю часть провода вместе со штепселем. – Ну вот: и пара, и штепсель! – Голова! – похвалил Паша, после чего приладил провод к магнитофону, залепив его жвачкой.
– Ну-ка, – сказал он, собираясь сунуть штепсель в одну из розеток на стене.
– Паш, там одна из розеток для бритвы, не перепутай, – предупредил Женич.
– Спокуха, не глядя тока член суют! – резонно заметил Паша и сунул…
Когда через полчаса в комнату, освещая себе путь фонариком, вошёл монтёр, дым
уже рассеялся, перегоревший магнитофон успели выкинуть с балкона, а провод на
ощупь отодрали с треском от стены и спрятали. Но бутылку ему всё равно пришлось
жертвовать, ибо только она могла помочь монтёру забыть о необходимости сообщить
администратору о стёкшем на пол сгустке оплывшей пластмассы, который в прошлой
жизни был розеткой для бритвы, и выжженном квадратном метре обоев вокруг неё…

Глава 10 (познавательная): О межкультурной коммуникации

Коллективный градус продолжал нарастать, а водка всё не кончалась. Это были те молодые светлые годы, когда после йогурта люди возвращались за стол с целью добавить – и праздник продолжался. За столом снова балагурил Грибофф. Он повествовал о своей поездке в Баварию, которая произошла ещё в конце восьмидесятых:
– Ну, вы ведь понимаете, иностранцы и щас о нас мало чего знают, а тогда ваще никуя не ведали. Стандартный набор – водка, икра, зима, медведи на улицах. И заепли порядком меня местные подростки тупыми вопросами типа «»А правда, что у вас шапка-ушанка – женский летний головной убор? А у вас действительно в меню школьных обедов водка входит?»». Ну, я и принялся развлекаться. Выходим на улицу, я херак к автомобилю – по капоту обеими ладонями шарю, щупаю типа. Они ко мне – мол, чё такое? А я грю – «»А из чего это у вас они сделаны?»». Мне отвечают: «»Ну как, – метал, пластик, прочая куйня.. А у вас в Москве разве не так?»». Я грю – «»Нееее… У нас из дерева. В Сибири сосны рубят, там же и машины сколачивают, потом на собачьих упряжках тащат до Урала – а там уже и железная дорога есть – паровозы ходят.»» Они – «» ~ как из дерева??? А лобовое стекло??»» А я им – «»А куйли, спереди между досочками щели оставляют специальные – сквозь них и зырим. А зырить надо внимательно – не дай бог медведя кого-нить заденешь, так он разозлится и колымагу эту деревянную накуй разнесёт в щепки, не сбежишь, не скроешься!»» Они – «» ~ А чё медведей прямо так вот много?»» Я грю – «»А как же! Помню зимой пошли с батяней за дровами. Выходим – куяк, весь подъезд снегом завалило нахер – не выбраться. Ну мы за лопаты. Кое-как расчистили. Тока два шага сделали – из сугроба медведь! Белый! Огромный. Хорошо сосед со второго этажа из окна увидал вовремя – из двустволки положил гада с одного залпа! Мы его потом всю зиму ели!..»»

Глава 11 (добрососедская): Кавказский гость

Под общий пьяный гогот никто не замечал, что в углу комнаты у открытой двери вот уже как полчаса сидела невесть откуда материализовавшаяся блондинка. Но вот гогот на какой-то момент затих и в образовавшейся паузе таинственная незнакомка громка икнула.
– Что за накуй! Ты откель такая блондинистая? – галантно осведомился Пятибратор.
– Оттуда, – ответствовала блондинка, неопределённо махнув рукой, и снова икнула.
Блондинка была в дымину.
– Меня зовут Павел. Водки налить? – поддержал беседу Паша.
– Налить, – не стала скромничать блондинка и беседа потекла…
Ещё через полчасика застолья в дверях возник парень лет двадцати восьми, кавказской наружности, недетской окружности и по всему видать было – на бровях. На этот момент в номере кроме блондинки находились Грибофф, Толик, Пятибратор, и спящий на кровати Женич. С трудом отлипнув от дверного косяка, кавказец ввалился в комнату:
– Свэтка, зараза, я тэбя ищу вэздэ, а ты тут. Нэхорошо, сушай, да.
– Артур, иди на ~ ! Мне и тут нравится. С ребятами. Правда, ребята?
– Нууууу…. – задумались ребята.
– Э, какой-такой нравица? Куда тэбе нравица? Ааааа, я понял, сушай! – Артур резко повернулся к Грибоффу, сидящему на краю кровати. – Ты её эбал, да? – Да, – зачем-то подтвердил Грибофф. – Мы нежно полюбили друг друга и решили пожениться.
Артур явно расстроился. Он схватил стул и обрушил его на голову сидящего Грибоффа. Стул распался на части, которые осыпались на пол вместе с осколками двух плафонов с задетой при замахе люстры. Грибофф поднял чистый, местами детский взгляд на Артура и осведомился:
– Ты что, дурак? – при этом он зевнул.
Артур замялся. Такая реакция его морально надломила. Тогда он не придумал ничего лучше, как перевернуть стол с останками шпрот и пустыми бутылками и долбануть им по спине спящего Женича. У стола отвалились три ножки. Матрасная часть кровати с грохотом провалилась внутрь деревянного каркаса. Женич не проснулся.
Подобным непротивлением насилию Артур был окончательно раздавлен. В нервном истощении он опустился на кровать рядом с Грибоффом:
– Она мэня доконает, – вздохнул он, проводя взглядом «»Свэтку»», удаляющуюся несимметричным слаломом.
– А чё так? – поинтересовался Грибофф.
– Падазрэваю, что ~ ь, – пожаловался Артур.
– Ну так у каждой женщины недостаток есть, – подбодрил незлопамятный Грибофф. –
Вот возьми Еву. Ну, всем хороша была баба. Но нахера яблоки немытые жрать было??
– Эва? Красывое у твоей жэншины имя, – продемонстрировал свои три класса образования Артур, – А водка эсть?
– Эсть!
В этот момент в комнату вошёл Шурик и объявил:
– Поздравляю вас, у нас горе: Толик – Бэтман…